... в которой даётся ответ на вопрос «почему Гюго?»Почему Гюго?
Мне нечего искать заступников. К Жорж Санд меня привели Марсель Пруст и Ален, но я не помню такого времени, когда бы меня не восхищал Виктор Гюго. Я еще не знал грамоты, но уже с волнением слушал, как мать читала нам "Бедных людей", в пятнадцать лет я был потрясен, прочитав "Отверженных"; всю жизнь я открывал новые стороны его гения. Как и многие читатели, я лишь постепенно постиг красоту его больших философских поэм. И наконец, я прочел и полюбил последние стихи старого Орфея и нашел в сборниках "Все струны лиры", "Мрачные годы" и "Последний сноп" прежде неведомые мне шедевры.
Почему Гюго? Да потому, что он самый большой французский поэт и необходимо узнать его жизнь, чтобы понять противоречивую натуру этого гениального художника. Как этот осторожный, бережливый человек был вместе с тем щедрым; как этот целомудренный юноша, этот примерный отец семейства стал на склоне лет старым фавном; как этот легитимист превратился в бонапартиста, а затем в патриарха Республики; как этот пацифист лучше всех воспел знамена Ваграма; как этот буржуа предстал в глазах буржуа мятежником, - все это должен объяснить каждый биограф Виктора Гюго. За последние годы прояснился ряд обстоятельств его жизни, было опубликовано много писем и записных книжек; я задумал обобщить разрозненные документы и попытался добиться, чтобы из них возник облик человека.
— А. Моруа, фанатПочему Гюго?
Да потому что я наконец-то нашёл родственную душу! Если вы прочитали один роман Гюго, вы прочитали все. Одни и те же персонажи, одни и те же идеи. Прямо как с моими операми. А что, народу нравится!
— Дж. Верди, популярный композитор
«Виктор Гюго моргнул» фотография сделана сыновьями Гюго в 1856 г.Почему Гюго?
Потому что... а вот без причины. Просто стояли книги, просто попали в руки, просто был подходящий возраст: "В одиннадцать и двенадцать лет дети психологией не больно интересуются. Чем они интересуются, приблизительно перечислено в отличном ироническом фильме "Принцесса-невеста": пираты, похищения, пытки, предательства, гигантские крысы, погоня, крутые реплики, ну и спорт — то бишь драки на кулаках / шпагах" ((с) БИ), просто потом возраст менялся, а книги — нет, только восприятие. Потому что потом количество совпадений только множилось... ага, в точности по книгам: от кирпича до "Последнего дня..." — или от Итальянского похода до ядра под Маркерсдорфом.
— Ж. Дюрок, спутник НаполеонаПочему Гюго?
Когда мы говорим о Франции, мы говорим о ее народе. Когда мы говорим о французах, мы обязаны вспомнить Гюго. Нельзя остаться равнодушным к его произведениям. Счастлив тот человек, который полюбил и по достоинству оценил творчество Виктора Гюго. Он — мастер слова и знаток человеческих душ. Он тот, кто лучше всех понимал бедствия общества и желал изменений. Истинный революционер! В то же время Гюго — историк, а без истории не может быть нации, как и без любого другого культурного элемента. Виктор Гюго — настоящее воплощение патриота.
— М. Робеспьер, адвокат
Мечтательный поэтПочему Гюго?
Всегда слывший охотником до романов, я, разумеется, не мог пропустить повествования о людях страстных и отважных. Хотя не скрою, что изначально сие повествование было мною приготовлено в качестве устойчивой подставки под мой скромный султан. Но Гюго проявил себя как стратег, достойный восхищения. Он казался нерасторопным, ожидая своего часа в походной библиотечке, — чтобы потом атаковать подобно моим же эскадронам под Эйлау. Я еще не успел должным образом возмутиться неуважению, выказанному мне в его романе, как оставил щегольской доломан и, вызывая всеобщее неописуемое удивление, предстал перед кавалерией в рединготе. Думаю, это всё объяснит и удовлетворит любопытство вопрошающих.
— И. Мюрат, модельерПочему Гюго?
Во время моего визита во Францию, обуянную мраком революции и слепо пляшущую под свирель безумцев и глупцов (не будем называть имен), я совершил оплошность, посетив кондитерскую, где мне любезно подали печенье, окрашенное в триколор. За время жизни и державной службы мне довелось узнать немалое число французов — бóльшая часть принадлежала к дипломатии, одновременно будучи ослами, а наихудший враг и нравственный пигмей мог похвалиться должностью министра, — однако предложение отведать краску вместо сладостей надолго отравило мое прежнее, умеренное, пренебрежение к цветастой Галлии, в то время обращенной в прелый компост вульгарного вольтерианства и напыщенного руссоизма. Виктóр Гюго, его неимоверные, во многом запредельные романы смогли вернуть мне веру в то, что мои личные оценки глубины клоаки, претенциозно именуемой страной, не оказались гротескной прихотью ума. Все краски мира, все фибры души трепещут на страницах фолиантов месье Гюго, пропитанных сентиментальной беспощадностью, разящей нежностью, сердечным и желчным веществом: пожалуй, столь искусные произведения вполне могли бы посягнуть на мое авторство, — и согласись титан словесности любовно разделить со мной венец из лавра, я бы радушно отщипнул для него лист. (Кроме того, политику и государственному мужу в моем лице необходимо указать на те изящество и легкость, с которыми столп романтизма избавляется от им же вымышленных недругов: кажется, Сена непременно должна однажды вспениться, извергнув из глубин бесчисленных жертв острого пера...)
— К. Меттерних, мемуарист
Респектабельный буржуаПочему Гюго?
Потому что Гюго:
— владеет удивительным искусством переплетать трагичное с комичным и пафос с иронией, находить кучу оттенков в черно-белом диапазоне и придавать живую индивидуальность даже типичным сказочным образам (причем сначала расскажет вам душераздирающую историю про Золушку, а потом без запинки переходит к столь же душераздирающей истории про Мачехину Дочку, и почти ни одна Красавица у него не останется без Чудовища);
— открыто провозглашает, что хорошая нравственная дилемма интереснее, чем драки и погони (а самая интересная погоня — за самим собой), хороший тезис заслуживает иллюстрации на десяти примерах (нет, лучше на двадцати), хорошая историческая справка требует нескольких гуглочасов на абзац текста (или не забивайте голову, просто наслаждайтесь ритмом), а хорошая лекция не бывает лишней нигде и никогда (например, посреди интимной сцены), — и даже способен убедить во всем этом читателя;
— жил ярко и размашисто, защищал осужденных и не щадил глав государств, порождал спектакли на сцене и перфомансы в зале, причем обогатил музыкальный театр даже больше, чем драматический, видел Париж с птичьего полета и со дна канализации, вдохнул новую жизнь в его старый Нотр-Дам, а в его сердце поселил Гавроша;
— и, наконец, Гюго показывает немало ужасов и мерзостей, которые способен сделать человек с человеком, — но все равно оставляет веру, что, кроме того, человек способен протянуть человеку руку помощи, глоток воды или пару подсвечников.
— М. Ней, надзиратель на литейном заводеПочему Гюго?
Впервые прочитав досье этого господина, я заметил между нами некую общность интересов. Бестрепетной рукой вскрывал он черную человечью душу, проникая под эфемерный слой вынужденной цивилизованности; обнажая со всех сторон, — как мне показалось, с наслаждением, — самые потаенные, темные углы людской натуры; самые скрытые области человеческих желаний не укрывались от его взора.
Однако он зашел еще дальше, препарируя таким образом не просто отдельных лиц, но и все общество в целом — порочное, спесивое, жадное и бесчестное, подверженное деструктивным и бессмысленным предрассудкам, создающее профессионального бандита из отчаявшегося хлебного воришки и спившуюся проститутку из матери-одиночки, словно нарочно, назло противоречащее декларируемым целям и идеалам на деле. Таким образом, я могу считать Гюго не только родственной душой, но и в какой-то мере учителем...
— Ж. Фуше, профессор математики
Похороны Виктора Гюго в Париже. Многотысячная процессия фанатов инспектора Жавера, 1885 г.Почему Гюго?
Неоднозначный и в жизни, и в творчестве, без сомнения, талантливый — и талантливый, позволю себе заметить, разносторонне, — он остается, как мне кажется, недооцененным и недопонятым.
В первую очередь, конечно же, благодаря собственной неоднозначности.
И — отнюдь не в последнюю — благодаря своему таланту.
Любое талантливое (не говоря уже о гениальном) произведение (особенно — произведение литературное) всегда ставит достаточно высокую планку тех или иных моральных аспектов. И у нас, простых потребителей этих произведений, есть выбор: тянуться на их высоту, либо упрощать, низвергая до собственного уровня. И чем выше планка, чем талантливее произведение, тем более предпочтительным видится нам второй путь.
А судя по тому, какое множество людей стремится упростить произведения Гюго, он более, чем талантлив.
— Ш. Талейран, кулинарПочему я сегодня чуть не убил Гудсона Лоу?
Я был не прав. Мне не надо было приходить в дом губернатора. Виктор Гюго написал много такого, что совершенно испортило мне настроение. А этот чёртов англичанин первым попался мне на глаза.
Я встал в 6 утра и, выпив чашку кофе, углубился в чтение, намереваясь узнать о дальнейших перипетиях судьбы Жана Вальжана. А потом Виктор Гюго сообщил, что не собирается излагать историю Ватерлоо…
— Н. Бонапарт, садовод 
